11:20 ЭТИКА государственного управления. КИТАЙ и РОССИЯ. |
| Этические основания государственной службы представляют собой уникальный, детерминированный этнокультурными особенностями феномен, поэтому раскрытие существенных черт предмета возможно только в сравнении, открывающем существенные черты этики государственного служения, присущие одной культуре на фоне другой. Прежде всего, отметим, что Китай, несмотря на радикальность экономических преобразований, сохранил марксистскую идеологию, а в России политический класс до сих пор не предложил убедительной и привлекательной концепции или идеологии. «Всякий социальный институт», - пишет кандидат философских наук А.В Поповкин, - «имеет контур самоописания, определяющий его внутреннюю структуру, характер внутренних и внешних операций. Этот контур самоописания находит своё выражение в нормативных актах, определяющих устройство и порядок функционирования института: это всевозможные уставы, табели о рангах и прочие нормативные документы. Однако кроме писаных правил существуют также и неписаные законы, которые зачастую не менее важны. Примеры мы находим в дипломатической манере общения, модных поветриях среди московских чиновников (при Лужкове — большинство из них носили кепки, при Собянине — короткие куртки). Но более важным является внутренняя логика функционирования управленческих структур, тесно связанная с этическими представлениями о должном». Можно утверждать, что этика, понимаемая как различение сущего и должного, определяет характер самой власти, её цели и задачи. Именно она определяет то, какие люди и как придут во власть, как и ради чего они будут служить. Этические нормы невозможно непосредственно инсталлировать в социальную систему — необходимым условием их действительности выступает личное приятие этих норм членами сообщества или достаточно большой его частью. Практически для любого человека нормы нравственности, определяющие различение сущего и должного, имеют своим источником не логику, а интуицию. Иными словами, то, что для нас нравственно, нам самим очевидно. Доказательства нужны обычно для обоснования нашей нравственности перед другими. Их убедительность зависит не от логической безупречности, а от способности получить отклик в душе другого (что хорошо известно политикам и идеологам, часто апеллирующим не столько к разуму, сколько к чувствам аудитории). Большинству населения нравится присутствие у гос. служащих альтруизма. Однако нравственные и идеологические основания этого альтруизма в разных культурах могут быть различными. На мой взгляд, гораздо более показателен пример китайских чиновников, усвоивших нравственные идеалы конфуцианства. Китайская история содержит множество примеров самоотверженного служения чиновников государству, порой с риском для собственной жизни и без надежды на признание. Несмотря на то, что Китай решил для своей страны такие проблемы как: Какая идея должна вдохновлять на служение Родине и Какие этические идеалы и нормы должны быть у служащих, он, похоже, не удовлетворён степенью «вдохновлённости» своих администраторов. Китай всегда, сколько я живу на этом свете, находятся в поиске основания для формирования социальной прослойки «альтруистических администраторов». Возможно, я даже уверенна, что Россия тоже ищет подобные идеалы и нормы, но этого не будет заметно до тех пор, пока не родится и не будет принята государственная идея. А принять таковую в России на сегодня весьма затруднительно, ибо любая ценная идея, которую поддержало бы большинство населения страны, идет вразрез с личными амбициями людей, занимающих в настоящий момент ключевые властные и административные посты. Ситуация, когда все чиновники вдруг начнут исповедовать высокие этические идеалы и поголовно станут альтруистами, маловероятна. Как я понимаю, президент В.В.Путин поставил первоочередной задачей укрепление российской государственности, его стратегия укрепления центральной государственной власти, как я думаю, привела к тому, что случайных людей в федеральном центре не осталось. Если это совместить с мнением В. Рыбакова, что всем чиновникам хорошими быть не требуется: «...социальная значимость идеалов заключается не столько в том, что все начинают следовать им и стремиться к предложенным в них высоким целям, сколько в том, что под их воздействием могут быть облагорожены средства достижения целей неидеальных, обыденных», то можно надеяться, что через системы влияния на массы нам все-таки привьют какую-нибудь идеологию, отличную от «власти денег». Но пока это только надежды. Кроме выстроенной В.В. Путиным вертикали власти для нормального функционирования системы необходимо наличие обратной связи. Обратная связь позволяет контролировать и учитывать действительное состояние управляемой системы, результаты работы управляющей подсистемы, и вносить соответствующие корректировки в её алгоритм управления. Что в Китае, что в России реализация обратной связи в системе государственного управления обусловлена коммуникацией чиновников с остальными гражданами. Только китайцы приняли точку зрения Конфуция, положившего в качестве добродетелей «благородного мужа» (и идеального чиновника) не только приверженность ритуалу «ли», но и человеколюбие «жэнь». Китайский чиновник обязан видеть в людях таких же людей, как он сам. И этика государственного служения в этой стране возводит это в Закон. Ибо никакие внешние «ритуалы», связывающие чиновника с обществом, не будут эффективно реализовывать обратную связь, если чиновник не видит в гражданах равноценных себе партнёров по коммуникации или, попросту говоря, если он не видит в них таких же людей, как он сам. И китайцы этого добились, чего нельзя сказать о России, где, например, даже градоначальник нашего города Тольятти, публично называет мелких предпринимателей - торговцев «шушерой». Интересно, что он думает о категориях безработных или малообеспеченных граждан? Согласно проведённым социологическим опросам Института социологии Российской академии наук, с утверждением, что российские чиновники стали отдельной кастой, объединённой общими интересами и особым образом жизни, согласились 76,2% опрошенного населения и 40,5% госслужащих. 66,7% респондентов из группы «население» уверены, что бюрократия заинтересована только в сохранении и увеличении своего влияния, и лишь 16,6% готовы согласиться с тем, что кроме собственного благосостояния чиновничий аппарат заботится об уровне жизни граждан. Я не имею выкладок подобного опроса в КНР, но, если бы там такие результаты дал опрос общественного мнения, то это повлекло бы незамедлительную смену чиновников на всех уровнях. Китай, как и Россия, имеет в своей культуре укоренённые традиции бюрократии, основные классификационные признаки которой по М. Веберу — это личная зависимость и личная преданность чиновников вышестоящему начальству (особенно, если работа получена подчинённым из рук самого начальника). Распространённость коррупции в среде патримониальной бюрократии объясняется тем, что должность рассматривается как источник дохода, а подчас и как личная собственность чиновника. Следует подчеркнуть, что патримониальные отношения существуют и в других как высокоразвитых, так и в периферийных странах. Основная проблема заключается в том, в какой мере они присутствуют. Китай поставил себе задачу — создать рациональную бюрократию на основе конфуцианской традиции и переосмысления западных концепций. Такой консервативный в идеологическом плане подход полностью соответствует культурно-политическим традициям страны. С.Г. КОВАЛЕНКО, кандидат исторических наук, пишет: « Китай ещё в эпоху реформ 1861—1865 гг. выработал принцип: «Китайское учение — основное; западное учение — прикладное. Именно им руководствовался «последний совершенный мудрец конфуцианства» Цзэн Гофань. Примечательно, что Мао Цзэдун отзывался об этом «помещике» с уважением: «Он имел подход к людям и писал прекрасные стихи; глядя на его поступки и стремления, понимаешь — он совершенен, и хочется, чтобы все люди были такими же совершенными, как он, но разве это возможно?» [16, с. 173]. Отметим, что в начале 1990-х гг. замечательный российский востоковед Л.С. Переломов писал: «Нам кажется, что внутри самой КПК наблюдается возрождение традиции, заложенной Лю Шаоци, когда он брал образ «благородного мужа» цзюнь цзы в качестве модели для кадрового работника гань бу» [7, с. 376].» Административная реформа началась в Китае в 1993 г. с принятия на втором заседании Постоянного бюро Государственного Совета КНР «Временного положения о государственных служащих». В этом документе, по сути дела, ставилась задача создания рациональной бюрократии, на основании переосмысления западных традиций. Общая идеология китайской реформы представляет собой компромисс старой и новой систем. С одной стороны, провозглашены принципы открытости, равенства, конкуренции при приёме кадров на основе экзаменов и других механизмов, присущих меритократии (система отбора кадров по заслугам), с другой — политическая нейтральность считается для госслужащего неприемлемой, что неудивительно, если помнить о марксизме как об официальной идеологии в этой стране. Китайские реформаторы попытались реализовать антикоррупционный потенциал реформы рационализирующего типа, который состоит в изменении системы отбора и продвижения персонала, внедрении системы оценки и ротации кадров, а также в регламентации конфликта интересов китайских чиновников. «Временное положение» ввело систему отбора кадров, значительно ограничивающую возможность патримонии: публикация сообщения о наборе на вакантные должности; проверка компетентности претендентов; проведение открытого экзамена для прошедших проверку компетентности; проверка идеологической надёжности для сдавших экзамены; обнародование списков лиц, намеченных к зачислению на госслужбу. Россия тоже пыталась копировать это Положение, но не был отработан механизм контроля осуществления данного принципа на местах, что свело все усилия впустую. Определённые шаги в КНР были сделаны и в упорядочении оплаты труда. Ведущим стал принцип «сколько заработал — столько получи». Заработная плата в Китае начисляется в зависимости от уровня ответственности и сложности выполняемой работы по единой тарифной сетке. С постепенным переходом к контролируемой рыночной экономике был сформулирован ещё ряд принципов. Важнейший из них — принцип внешней справедливости, согласно которому зарплата государственных служащих должна примерно соответствовать зарплате сотрудников госпредприятий. В целом китайская реформа создаёт впечатление весьма прагматического предприятия. Однако китайский прагматизм служит воплощению великой национальной идеи Китая как центра, как Поднебесной империи. Китайский прагматизм занимает чётко выраженную служебную позицию в полном соответствии с лозунгом «Китайское учение — основное; западное учение — прикладное». Безусловно, это выгодно отличает китайских «прагматиков» от ряда российских, утверждающих, что они не опираются ни на какие идеологические принципы. В результате: нет цели — невозможно оценить эффективность. Другая ключевая идея политического развития Китая — концепция «мягкой силы» — родилась на Западе, где она ассоциируется с «привлекательностью компаний, подобных «Макдоналдсу», но получила совершенно новое осмысление в Китае, превратившись, по свидетельству М. Леонарда, в «теорию поиска государством путей обретения утраченных «нравственных оснований», мотивирующих возвышение его роли в международных делах». Использование «мягкой силы» в китайской политической мысли определяют «концепции единства тун и гармонизации хэсе международных отношений». Только идея «многостороннего сотрудничества», «отождествляемая на Западе с ослаблением национального суверенитета государств — участников мирового правопорядка», по мнению китайцев, должна представлять собой инструмент для защиты национальных интересов, позволяющий развивать связи с другими странами. В древнекитайском трактате Го юй (Речи царств) в главе 16 содержится пояснение необходимости опоры на гармоническое единство, как принцип взаимоотношений внутри иерархии власти, т.е. в отношениях правителя и чиновника: «покойные ваны при выборе слуг отбирали лиц, которые могли выступать с увещеваниями и рассуждали с ними, выясняя истину на основе многих фактов, стремясь добиться гармоничного единства». Современная этико-политическая мысль Китая вынесла принцип единства «хэ» на внешнеполитические отношения. Этот ход, безусловно, открывает новые перспективы международного сотрудничества. Действительно, Китай во всех случаях стремится сохранить уникальность культуры и не только своей, но всех участников многостороннего сотрудничества, исповедуя свой древний принцип гармонического единства «хэ». Подводя итоги, нужно подчеркнуть — любое развитие страны есть ответ на вызовы времени. Каким он будет, во многом зависит от правящего меньшинства, от того, насколько оно способно к творческому ответу, который найдёт отклик в обществе. Формирование этических норм служения государству — наиболее актуальная задача для современной России. Дерлугьян пишет: «внутриэлитная политика новой эпохи, ставшая непрозрачной и безыдейной и притом явно корыстной, оставила у большинства постсоветского населения ощущение обманутых надежд, беспомощности и, как ответной реакции, цинизма». Что нужно конкретно сделать в этом направлении, я рассказать не могу, но могу сказать, что такое положение нужно менять. Сразу написать готовый «моральный кодекс чиновника» мне лично не представляется возможным, его не примут и не станут чтить. Я думаю, что нужно начинать с осмысления нравственных оснований государственной службы. И, если у правящей элиты не хватает ни собственного ума это сделать, ни смелости привлечь в свои ряды людей со стороны (не из своего круга), которые смогли бы это сделать, то элите России есть о чём поразмышлять вместе с Китаем, и это вполне возможно. У китайских интеллектуалов всегда присутствовало желание выработать в диалоге с другими культурами свои собственные идеи, почему наши «элитные» интеллектуалы так не поступают для меня загадка. |
|
|
| Всего комментариев: 0 | |